Операция «Шедевр»  - Роберт Уиттман

В 2:28 утра оба человека вернулись в Голландский зал. Они прошли мимо автопортрета Рембрандта на дереве, видимо, потому, что он слишком тяжел или его нельзя легко вырезать из каркаса, и унесли пять картин голландцев и пять эскизов Дега. Они вынули кассету из видеомагнитофона, извлекли распечатку записей с детекторов движения и направились к двери. Служебную дверь они открыли дважды — в 2:41 и 2:45.

В то туманное утро воры украли из музея Гарднер еще три произведения искусства, оставив подсказки, над которыми уже давно ломают головы следователи. Они взяли два недорогих предмета: китайскую вазу из голландского зала и позолоченное навершие в форме корсиканского орла с древка наполеоновского знамени в короткой галерее. Зачем им понадобилась такая мелочь? Может, как сувенир? Или это отвлекающий маневр, чтобы запутать следователей?

Третий момент еще больше сбивал с толку. Воры забрали метровый портрет «Шез Тортони» Мане из Голубого зала. Это была единственная работа, украденная с первого этажа. Что самое любопытное, детекторы не уловили движений во время ограбления в этой галерее. Сбоев не было. Значит, Мане вынесли до того, как воры разобрались с охранниками. Есть подозрение, что в ограблении участвовал кто-то из своих. Еще кое-что: тот, кто взял Мане, оставил пустую раму на стуле у стола начальника охраны, и этот жест многие восприняли как жестокое оскорбление.

Загадка Мане, как и большинство подсказок, оставленных в музее Гарднер, интригует, но на самом деле она интересна только бесчисленным диванным детективам в барах и салонах Бостона и в мире искусства.

Кража неожиданно потрясла и Бостон, и мир искусства.

Росла ценность художественных произведений (от импрессионистов до старых мастеров) в аукционных домах с начала шестидесятых до конца восьмидесятых. Увеличивалась и частота краж, особенно в Новой Англии. Воры начали с малого, в первую очередь нацелившись на высшие учебные заведения региона. Они стали главными мишенями потому, что (как быстро поняли воры) в них хранились ценные, но плохо охраняемые предметы искусства и артефакты, подаренные много лет назад давным-давно умершими выпускниками: картины школы Гудзонской долины, древние монеты, винтовки времен Войны за независимость. Если картина исчезла со стены приемной на факультете английского языка, смущенные сотрудники колледжа обычно считали, что это шутка или проделка городских хулиганов, а не бостонских воров, которым было легче украсть произведение искусства из колледжа или особняка, чем ограбить банк. Воодушевленные успехами, воры расширили «сферу деятельности» и переключились на музеи. Самым успешным похитителем произведений искусства в Новой Англии был Майлз Коннор, один из подозреваемых в деле Гарднер. Начиная с 1966 года он ограбил Дом-музей Форбса, поместье Вулворта, Художественный музей Мида в Амхерстском колледже, ротонду Массачусетского законодательного собрания и Музей изящных искусств в Бостоне. К концу восьмидесятых музеи заметили угрозу, но мало что делали для ее устранения. В 1989 году в музей Гарднер назначили нового директора, и эта дама приказала усилить систему безопасности здания. Но к моменту ограбления в 1990 году переоборудование еще не завершилось.

Кражу из музея Гарднер расследовали сотни агентов ФБР и полицейских, и с годами загадки вокруг нее только множились. Следователи плутали в дебрях гипотез, а мошенники, частные детективы, журналисты-расследователи и эксперты только подливали масла в огонь: все они гонялись за вознаграждением, выросшим до пяти миллионов долларов.

Ни одна зацепка не осталась без внимания. Детективы и агенты обыскали траулер в гавани, городской склад, фермерский дом в штате Мэн. Однажды двое туристов, гостивших в доме художника в Японии, заметили картину, показавшуюся им «Штормом на море Галилейском». Агент ФБР и куратор музея Гарднер бросились в Токио. Но это была копия — правда, превосходная.

Иногда какой-нибудь мошенник обращался в СМИ. Одного приглашали в эфир программы «60 минут», другого — в Primetime Live. Художник-мошенник, выступивший на канале ABC, утверждал, что сотрудничает с Коннором, и неоднократно дразнил людей из офиса прокурора США в Бостоне, утверждая, что может вернуть одну из картин в течение часа, если ему заплатят десять тысяч долларов и гарантируют неприкосновенность.

Один газетный репортер не просто расследовал эту историю. В 1997 году он стал ее участником. Под блистательным заголовком «Мы видели!» в статье газеты Boston Herald сообщалось, что одного из ее звездных журналистов, Тома Мэшберга, темной ночью привезли с завязанными глазами на склад в Бостоне и показали свернутый, сильно поврежденный холст, который напоминал «Шторм на море Галилейском». Позже источник Мэшберга прислал ему фотографии этой картины Рембрандта и кусочки краски, предположительно датируемые XVII веком. Первый анализ показал, что краска подлинная. Но дальнейшие тесты в государственной лаборатории опровергли это.

Не раз всплывали связи преступного мира с ограблением музея Гарднер, и тогда обычно появлялись громкие заголовки в местной прессе. Четыре раза за десять лет при загадочных обстоятельствах умирал эксперт, предположительно связанный с делом. Как-то арестовали двоих предполагаемых членов ОПГ, которые планировали ограбить машину инкассаторов, и они утверждали, что агенты ФБР включили их в свой план по возвращению картин. Пока множились слухи о связи ограбления музея Гарднер с мафией, предполагаемый главарь бостонской мафии Уайти Балджер — человек, которого СМИ называли главным подозреваемым в этой истории, — бежал из США накануне дня, когда его должны были арестовать за убийства, не связанные с этим делом.

Почти все новые повороты и подробности расследования попадали в газеты и одиннадцатичасовые новости — от убитых, обвиняемых и беглых бандитов до ложных заявлений о том, будто картины видели в Японии. Репортер Herald рассказал свою историю на всю страну в передаче «Ярмарка тщеславия» и написал вариант для киносценария. Был снят документальный фильм с участием Гарольда Смита — именитого частного детектива, специалиста по кражам произведений искусства. Аудитория приняла его с интересом.

Даже ФБР, обычно скупое на комментарии, подпитывало шумиху. Для снятого в середине девяностых репортажа по случаю годовщины преступления ведущий агент ФБР в Бостоне дал официальное интервью, что весьма необычно для оперативника, работающего над нераскрытым делом. Он сказал The New York Times: «Даже не вспомню, в каком другом преступлении было столько подозреваемых. Это ошеломительно».

Ошеломительно — возможно. Повергает в отчаяние — наверняка.

Затем, в 2006 году, после шестнадцати лет ложных обвинений и мошеннических игр ФБР получило вроде бы надежную наводку.

И эта ниточка оказалась у меня на столе.

Париж, 1 июня 2006 года

Спустя чуть более века после того, как на парижском аукционе Гарднер заполучила «Концерт», я отправился в столицу Франции прочесть лекцию. И отработать новую ниточку.

Каждый год руководители оперативных отделов, работающих под прикрытием, собираются в какой-нибудь столице. Конференция проходит под засекреченным названием — например, безликим Universal Exports[28].